Евразийское экономическое сообщество

Наиболее частая спекуляция на тему Единого экономического пространства, которую приходится слышать, заключается в том, что ЕЭП — это попытка восстановить советское пространство, причем не только и не столько хозяйственно-экономическое (против чего могут выступать разве что явные недоброжелатели России), но и «политическое». «Политическое» при этом по умолчанию понимается как нечто такое, в чем будет главенствовать — или даже господствовать — Россия. В основании этой спекуляции лежит ошибочное, на мой взгляд, представление о том, что политика и экономика в международных отношениях могут быть отделены друг от друга. Нетрудно заметить, что критика российских интеграционных усилий ведется именно теми силами в постсоветских государствах, которые самоопределяются в рамках других геополитических проектов и с точки зрения этих проектов.

Мы не утверждаем, что нас интересуют только экономические цели, но мы и не преследуем, и тем более не намерены тратиться на чисто политические цели. Россия стремится выстроить такую конструкцию, в которой бы политика помогала экономике, и наоборот, экономика способствовала бы решению политических (и внутренних, и внешних) задач. Это настолько естественно, что было бы странно от этого отказываться. Вопрос в том, каким образом реализуется этот принцип, о каком политическом и экономическом значении идет речь в нынешней ситуации.

Действия России имеют политический смысл, но именно политический, а не правящий (в смысле управления постсоветской территорией из Москвы). Нет ничего особенного в том, что мы хотим выделять друзей и, скажем так, просто соседей. Друзья - те, кто в большей степени считается с нашими интересами, и с интересами которых в наибольшей степени считаемся мы. Поэтому, если президент Украины Виктор Ющенко заявляет, что условием участия Украины в ЕЭП должно быть соответствие национальным интересам, то почему российский подход не должен быть таким же? Россию ЕЭП интересует только в той мере, в какой оно не противоречит ее долгосрочным национальным интересам, в том числе экономическим.

ЕЭП имеет для России политический смысл, и это смысл конституирования дружественного России пространства. Такая трактовка российской политики в отношении постсоветских государств очевидна и правомерна. Дружественность, о которой идет речь в данной трактовке ЕЭП, означает не только и не столько дружбу на уровне личных отношений между политиками, но и на уровне бизнеса, гуманитарных и целого ряда других контактов. При этом Россия не настаивает ни на каких привилегиях и гегемонии. Дружественность может быть только взаимной, или никакой. России не нужны вассалы, потому что она не преследует никаких экспансионистских целей, не затевает никакого «крестового похода».

Точно так же экономический смысл ЕЭП в том, чтобы способствовать такому экономическому развитию каждой из стран-участниц, которое позволило бы им обеспечить собственную политическую стабильность и благосостояние своего населения. Поскольку в ЕЭП и другие интеграционные проекты на постсоветском пространстве входят соседи, то в этом заинтересованы и все другие участники этих проектов. Когда дома стоят рядом, то никто не хочет, чтобы у соседа случился пожар.

ЕЭП не плацдарм для российской экспансии в какие-то дальние пределы, ЕЭП – это пространство для нашего совместного экономического развития, результаты которого каждая из стран-участниц может использовать внутри и во вне так, как она сочтет нужным, но без ущерба для других. Преимущество ЕЭП как геополитического проекта перед другими проектами в том, что здесь возможен максимальный учет интересов каждой из стран-участниц, совместное формирование всех механизмов и правил игры, в то время как в случае вступления в другие союзы нашим странам придется принимать его «устав» от первой строчки до последней. Очевидно, что наш подход заведомо более демократичен.

СВОЮ ПОЗИЦИЮ ВИКТОР ХРИСТЕНКО РАСКРЫЛ В ИНТЕРВЬЮ «ЕВРАЗИИ»

- Виктор Борисович, с какими результатами мы вступили в 2005 год?

- За прошедший год была проведена огромная подготовительная работа. К декабрю мы полностью сформировали пакет для обсуждения в рамках формирования ЕЭП. У нас сейчас есть «переговорная бумага» для каждого из 91 соглашения. В этом году мы запускаем переговорный процесс по всем и форсируем его по 29 из них. Это те проекты, которые всеми странами-участницами признаны первоочередными.

- Существует ли пессимистический сценарий формирования ЕЭП?

- Смотря что считать оптимизмом и пессимизмом. В основных документах ЕЭП введен принцип разноуровневой и разноскоростной интеграции. Что это значит? Каждое государство-участник самостоятельно определяет, в каких из направлений развития интеграции или отдельных интеграционных мероприятиях оно будет участвовать и в каком объеме. И это было записано в концепции по формированию ЕЭП еще год назад. Концепция ЕЭП может быть реализована в формате 3+1. Конечно, это снизит эффект интеграции.

К моменту формирования идеи ЕЭП готовность к интеграции у четверки стран была разной. Россия, Белоруссия и Казахстан унифицировали свои таможенные тарифы более чем на 80 процентов. Потому что в рамках ЕврАзЭС велась планомерная работа в этой сфере. С Украиной же пришлось эту работу вести с нуля.

- Наши государства находятся на разных этапах переговоров по вступлению в ВТО. Какую цену предстоит заплатить за эту разницу?

- Во-первых, разговор о плате возможен, но только после образования таможенного союза. Во-вторых, если и придется что-то платить, то не деньгами, а торговыми уступками по тем или иным товарным позициям, изменяя условия доступа на уже общий рынок таможенного союза товаров из третьих стран или товаров из тех стран, переговоры с которыми при вступлении в ВТО были уже проведены и, с итогами которых общие позиции таможенного союза различаются. Но думаю, этот размер не является критичным, чтобы ставить под сомнение то, что было сделано по условиям интеграции.

- Какова динамика торгово-экономических отношений между нашими странами за последние годы?

- В 2002 году, на старте процесса формирования ЕЭП, показатели товарооборота были на уровне 9 миллиардов долларов с Украиной, 10 миллиардов долларов с Белоруссией и чуть больше 4 миллиардов долларов с Казахстаном. В 2004 году мы имели 16 миллиардов долларов товарооборота России и Украины, столько же России и Белоруссии, 8 миллиардов долларов с Казахстаном. Важно понять, что эти цифры – результат именно интеграционных процессов. Мы пока только обсуждаем возможность создания ЕЭП, но бизнес наших стран уже чувствует все потенциальные выгоды от намечаемого устранения ненужных барьеров. Любой профессиональный экономист, даже если он занимает политическую должность, также не может не увидеть в инструментарии интеграции возможности для повышения конкурентоспособности своей страны. К тому же до определенного момента емкость наших рынков росла быстрее, чем собственное производство и возможный товарооборот, и мы уступали свои рынки товарам из третьих стран. Только после начала формирования ЕЭП удалось переломить эту негативную тенденцию, которая фактически указывала на исчерпание лимитов роста в прежних форматах.

- После открытия границы на российский рынок хлынут товары из Белоруссии, Казахстана и Украины. Вы не боитесь, что это поставит российскую промышленность в невыгодное положение?

- Если мы боимся конкуренции со стороны наших соседей, то о каком успехе на мировых площадках мы мечтаем? Рынок товаров не исключительная, и я бы даже сказал, не важнейшая составляющая гармонизации экономик наших стран. Есть еще услуги, есть капитал и рынок рабочей силы. И в этом смысле Россия крайне заинтересована в том, чтобы процессы, связанные с инвестициями, сближением капитала, с финансовыми услугами в большей степени были либерализованы. Это необходимо, чтобы сформировать благоприятную базу для действий российского капитала. Включая и инвестиции в рамках приватизационных процессов. Это я вам как спецпредставитель по интеграции говорю. А как министр промышленности считаю, что конкуренция и кооперация в рамках ЕЭП позволит создавать более конкурентоспособные товары. При росте экономик наших стран спрос на внутреннем рынке будет в первую очередь закрываться производством товаров в этих же странах. С другой стороны, поскольку мы создаем одинаковое правовое поле для функционирования всех субъектов экономики внутри общего пространства, приближенное к лучшим стандартам европейского законодательства, мы одновременно продвигаем и свои внутренние условия функционирования деловой среды. Делая это, мы увереннее будем себя чувствовать на рынках третьих стран.

- Какова экономическая составляющая отношений в СНГ?

- За прошедшие годы она несколько изменилась. С одной стороны, между странами СНГ уже много лет существует режим свободной торговли, изъятия из которого минимальны (табак, спирт, сахар). С другой стороны, наряду с очевидными успехами в двусторонних проектах, многосторонняя экономическая интеграция несколько потеряла динамику. В формате 12 стран экономическая интеграция объективно является не простым делом. Более широкий разброс экономической ситуации в странах Содружества замедляет темпы выработки совместных решений. К тому же эффективность интеграции размывается необязательностью исполнения уже принятых решений. Вместе с тем остаются актуальными вопросы, решение которых возможно только в рамках всех стран СНГ. Это вопросы борьбы с терроризмом и преступностью, борьба с незаконной миграцией, гуманитарные вопросы. Их решение имеет безусловное значение и для экономического развития. Очень важно, что мы имеем возможность обмениваться информацией, формируя тем самым общее представление об экономических процессах, которые происходят на постсоветском пространстве. Это позволяет эффективно сотрудничать на двусторонней основе.

Виктор ХРИСТЕНКО, министр промышленности и энергетики РФ, спецпредставитель президента по вопросам интеграционного сотрудничества со странами СНГ